Книга Хозяин тишины  - Влада Ольховская

Оказалось, что не точка, а запятая. Около одиннадцати вечера мне было велено явиться в его спальню. Меня смущали и время, и место этого разговора.

Но беспокоилась я зря: Гедеонов встречал меня в том же безупречном деловом костюме, в котором проводил переговоры, и стоял он не у кровати, а у окна. Его спальня была очень скромной: кровать, пусть и большая, тумбочка рядом с ней, и книжная полка на всю стену. На обложках тех книг, которые я могла разглядеть от входа, тиснение было выполнено шрифтом Брайля, и это было самое впечатляющее собрание таких книг на моей памяти — их тут были сотни, если не тысячи!

Чего комнате не хватало, так это света. Здесь была всего одна лампа в стеклянном абажуре — думаю, не для самого Гедеонова, а для его гостей. Точнее, гостий.

Сделанный мной букет стоял на тумбочке у постели. Его аромат уже заполнил все вокруг, как доказательство моей вины.

На этот раз Гедеонов стоял лицом ко мне, но игра теней надежно прятала его глаза, и за это я была благодарна.

— Как вам тут нравится, Августа Стефановна? — поинтересовался он. От этого голоса в майскую ночь рвалась январская метель.

— Здесь очень хорошо, спасибо.

Я вся сжалась перед ним, как ребенок перед строгим отцом. Гедеонов не видел этого, но наверняка слышал в моем голосе — тут кто угодно бы услышал!

— Я вижу, вы освоились. Есть такое? Мне сказали, вы уже справляетесь без посторонней помощи.

— Да, я стремлюсь к этому, — подтвердила я.

— Я вам верю. Ведь если бы вы не освоились, у вас не дошло бы дело до непрошеного творчества.

Ну вот, приплыли.

— Извините.

— За что вы извиняетесь? — равнодушно осведомился Гедеонов.

— За то, что сделала то, о чем меня не просили.

— Это инициатива, и она в моем доме не наказывается. Лучше скажите мне, кто подсказал вам эту идею.

— Никто.

— Вы все придумали и сделали сами?

— Да. Это было несложно: букет очень простой, а я раньше занималась флористикой.

— Он совсем не простой, не кокетничайте, — усмехнулся Гедеонов. — Он гораздо сложнее всего, что появлялось за эти годы в моем доме. Почему именно сегодня, Августа Стефановна?

— Я не знаю… Просто так получилось, мне захотелось…

Понимаю, когда кто-то мямлит, это звучит неубедительно. Но иначе у меня не получалось, Гедеонов словно давил на меня. Это его непроницаемое лицо, мертвый взгляд… ну почему нельзя надеть очки?

Я быстро замолчала, понимая, что мои объяснения ему и так известны безо всякого ясновидения. Я ждала его решения.

Он не улыбнулся мне, и его голос звучал все так же отрешенно.

— Это была удачная инициатива. Вы продолжите приглашать флориста, но теперь вы каждую неделю будете делать вместе с ней один букет и отправлять его в мою спальню с горничной. Вам входить сюда запрещено. Букет должен быть составлен по тому же принципу, что и этот, но не быть таким же. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— Да, я понимаю…

— Вот и славно. Можете быть свободны, уже поздно.

Я вышла оттуда, пытаясь понять, что это вообще было. Меня будто облили шампанским — дорогущим, французским… Но какой от этого толк, если его вылили мне на голову?

Меня не уволили — и вроде как даже похвалили. Никто ведь не станет заказывать повторения того, что ему не нравится, так? Получается, я хоть в чем-то поняла Гедеонова, угадала желания, о которых он и сам толком не знал!

Но в то же время, я чувствовала себя оплеванной. Я не получила ни одной настоящей похвалы, ни одного человеческого «спасибо». Он не попросил меня об одолжении, он просто отдал мне приказ, как рабыне! А самое обидное заключалось в том, что я не могла ни отказать ему, ни просить о доплате за эту услугу — не то чтобы мне денег не хватало, тут, скорее, дело принципа. В моем контракте черным по белому было написано: выполнять любые указания нанимателя, связанные с состоянием дома. А букет в спальню — это связано с домом, как ни крути.

В моей душе кипел странный коктейль из гордости и унижения, кто б подумал, что такое возможно! Но после сегодняшнего разговора мне больше не хотелось радовать этого типа.

Глава четвертая

В отношении романтики Никита был прост, как солдатский сапог.

— Не хочу я ходить вокруг да около! — заявил он. — Видно же, что мы друг другу нравимся, так чего сопли жевать? Пошли на свидание!

Понятно, что он говорил несерьезно, это был классический пример его чувства юмора. Но приглашение определенно запомнилось. Кому-то другому я отказала бы, но тут согласилась. Во-первых, от скуки, во-вторых, Никита все больше нравился мне, особенно когда молчал.

Серьезно, когда он держал рот закрытым, он был просто воплощением девичьих грез. Я ведь говорила, что ценю эстетику — и это касается не только цветов. Я слишком долго общалась с тощими, частенько обзаведшимися пивным брюшком студентиками, а потом — со стариками вроде Полковника. Так что теперь на Никите у меня просто глаза отдыхали! Что любопытно, заглядываться точно так же на Гедеонова я не могла: при всей его привлекательности, меня слишком пугала возможность столкнуться взглядом с его мертвыми глазами.

Впрочем, если на словах Никита был типичным «пацанчиком с микрорайона», то его поступки были куда приятней. Когда я согласилась на свидание, он не стал предлагать мне пиво и орешки. Мы с ним не могли покинуть территорию поместья, обоих держали контракты, однако это оказалось не обязательным. Он устроил для нас свой собственный ресторан прямо в розарии.

В беседке, где состоялся мой первый разговор с Гедеоновым, для нас накрыли стол и зажгли свечи. Я уже знала, что Никита в приятельских отношениях с шеф-поваром, и устроить все это было нетрудно, но я все равно бесконечно ценила его старания.

Свет свечей был ярче подсветки, он словно ограничивал мир вокруг нас, но ограничивал приятно. Кованое кружево беседки, розы в темноте, мужчина, сидящий напротив меня, — все это было настолько гармонично, что я чувствовала себя непривычно счастливой. Вот именно такой жизнью я и хотела жить: наслаждаться моментом, не загадывая далеко вперед. Судьба успела научить меня тому, что любые планы слишком легко разрушить. Но уж настоящее-то она у меня не отнимет!

У нас хватало общих тем для разговоров. Мы с Никитой жили в одной реальности, знали одних людей, нас окружало одно и то же. Ну а то, что мы большую часть дня работали, не давало нам устать друг от друга. Теперь мы могли расслабиться здесь и со смехом обсуждать, как горничные пытаются затеять войну с кухарками.

— Ты не представляешь, как я рад, что ты осталась, — сказал Никита. — До тебя этим занималась совершенно унылая тетка, и я боялся, что на ее место найдут такую же.

— Почему она ушла? Это же не работа, а мечта!